Катар, Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ) и Королевство Саудовская Аравия (КСА) существенно активизировали свои политические, дипломатические и разведывательные усилия на афганском направлении. Эти арабские государства сегодня не без успеха используют в собственных интересах затянувшуюся стратегическую паузу в геополитической игре крупных региональных и мировых держав, которая возникла после стремительного ухода сил США и НАТО из Афганистана в августе 2021 года. Получившие власть лидеры «Талибана» не смогли добиться политического признания и внешней финансово-экономической помощи хотя бы от Ирана, Китая и России – главных противников западного проекта в Афганистане. В результате афганское государство, перешедшее под контроль талибов благодаря сделке, заключенной с американцами в феврале 2021 года.
На этом фоне руки помощи талибам протянули арабские монархии Персидского залива. Катар, ОАЭ и КСА соперничают между собой за влияние на различные фракции внутри режима «Талибана» и соответственно на ситуацию в Афганистане и регионе в целом. На сегодняшний день государственные и бизнес-структуры ОАЭ успешно сотрудничают с руководством «Сети Хаккани» (организация запрещена в РФ), глава которой Сираджуддин Хаккани является руководителем МВД талибского Афганистана. Именно благодаря такому партнерству бизнесменам ОАЭ удалось недавно перебить у катарских и турецких конкурентов контракт на обслуживание кабульского аэропорта.
Катар до недавнего времени имел возможность контролировать только деятельность политического офиса «Талибана» в Дохе, а также влиять на «кандагарскую группу» в талибском правительстве, которую возглавляет вице-премьер мулла Абдул Гани Барадар. Хорошо известно, что группа Барадара и группа Хаккани являются главными конкурентами в борьбе за лидерство внутри «Талибана», и до сих пор можно было говорить о некоем паритете сил, возможно, с некоторым преимуществом хакканистов. Однако, похоже, Доха намерена этот баланс сил изменить – в свою пользу. Именно этим можно объяснить недавний двухдневный визит в Катар министра обороны талибов муллы Мохаммада Якуба (он же – сын основателя движения «Талибан» муллы Мохаммада Омара и лидер третьей крупной фракции в руководстве талибов). Главу кабульского военного ведомства встречали в Дохе на самом высшем уровне: мулла Якуб получил аудиенцию у эмира Катара Тамима бен Хамада аль-Тани, пообщался с министром обороны Халидом бен Мухаммадом аль-Атыйей, главой МИДа Мухаммадом бен Абд ар-Рахманом аль-Тани, всеми основными руководителями катарского силового блока.
Катарская сторона предложила мулле Якубу заключить специальное соглашение в оборонной сфере. Оно, в частности, предусматривает не только возможность обучения афганских курсантов в катарских военно-учебных заведениях и содействие в строительстве объектов военной инфраструктуры в Афганистане, но и финансирование из бюджета Катара таких расходов Минобороны талибов, как денежное довольствие военнослужащих. Другими словами, Доха готова начать платить зарплату боевикам «Талибана», которые сегодня легализованы через институт афганской армии и контролируются муллой Якубом.
Таким образом, теперь у Катара на афганской политической доске появляются уже две перспективные фигуры – мулла Барадар и мулла Якуб, которые вместе, опираясь на разнообразную поддержку Дохи, могут активизировать борьбу за власть внутри «Талибана» с группой Хаккани, опирающейся на содействие ОАЭ и Пакистана. Правда, пакистанский фактор, по оценкам некоторых наблюдателей, начинает сегодня уступать по своим возможностям арабским интригам, что напрямую связано с сильнейшим внутренним кризисом в Пакистане.
Есть основания полагать, что усилившийся катарский фактор в Афганистане будет работать не только в интересах Дохи: как известно, именно через Катар успешно реализуют различные свои афганские проекты американцы. Как утверждают некоторые источники, представительства спецслужб США в Катаре сегодня отвечают за основной сбор разведывательной информации по Афганистану. Почти наверняка и приглашение муллы Якуба в Доху, и идея соглашения в сфере обороны между Катаром и армией талибов были организованы не без участия представителей Вашингтона.
На фоне активности Дохи и Абу-Даби в Афганистане, почти открыто разобравших под себя самые перспективные фракции талибов, Эр-Рияд, похоже, избрал более тонкую стратегию. Саудовцы начали работать одновременно со всеми тремя основными группами интересов в руководстве кабульского правительства «Талибана», приглашая к диалогу влиятельных представителей из кланов Хаккани, групп муллы Якуба и муллы Барадара, а заодно забрасывая удочки через религиозную дипломатию и в Кандагар, где располагается ставка теневого правительства талибов.
В афганской стратегии саудитов особую роль играет «дипломатия хаджа», когда в ходе паломничества в Мекку фактически на собеседование в Саудовскую Аравию приезжают весьма влиятельные функционеры из различных группировок «Талибана». Например, совсем недавно среди них был замечен Анас Хаккани, младший брат Сираджуддина Хаккани, имеющий репутацию молодого исламского интеллектуала с хорошим будущим. По некоторой информации, помимо Анаса Хаккани через каналы «дипломатии хаджа» будут пропущены еще около 100 функционеров и командиров афганского «Талибана».
Вообще религиозная дипломатия является наиболее сильным и эксклюзивным ресурсом КСА: королевство, будучи хранителем главных святынь ислама, не без оснований может полагать, что если Доха и Абу-Даби смогут в лучшем случае контролировать 300 тыс. талибов, то голос Эр-Рияда при желании саудитов услышат все 35 млн афганцев.
Впрочем, услышать этот голос могут также и миллионы мусульман в постсоветских республиках Центральной Азии, которых также способны коснуться последствия активизации конкурирующих арабских дипломатий в Афганистане. И здесь вопросов пока гораздо больше, чем ответов. В какие именно руки попадут деньги катарцев, эмиратцев и саудитов? Какие еще смежные проекты могут вызвать интерес не только у бизнесменов, но и у спецслужб стран залива? Только ли Афганистаном и талибами ограничатся эти проекты? Некоторые наблюдатели полагают, что наступающий «арабский политический ренессанс» в Афганистане не может не повлиять на Узбекистан, Таджикистан, Киргизию, Туркменистан и даже Казахстан, где уже наблюдается рост популярности специфических религиозных доктрин и брендов. В самом Афганистане в рядах «Исламского государства» (ИГ, запрещено в РФ) совершенно спокойно состоят более 5 тыс. иностранных боевиков – в основном выходцев из постсоветских республик Центральной Азии. И нет никаких гарантий того, что с появлением в Афганистане арабского золота этих боевиков не станет больше.
Пока трудно сказать, как на эти новые вызовы и нюансы в афганской политической ситуации планирует реагировать российская дипломатия. «Влияние России сегодня в Афганистане, в том числе в северной его части, наиболее важной для Москвы, равно нулю», – сказал мне вчера в телефонном разговоре один из весьма авторитетных афганских политиков, искренне выступающий за сотрудничество с россиянами и, кстати, хорошо знакомый с некоторыми арабскими интригами в регионе. Он пообещал, что сядет в ближайшие дни «писать письмо Путину», потому что «больше в Москве обращаться не к кому, а впереди не только афганцев, но и весь регион ждут еще более тяжелые времена».
Автор: Андрей Серенко, директор Аналитического центра
Российского общества политологов, “Новая газета”
